заставили вступить в общество трезвости, мы это на следующий же день отметили в ресторане… странно, как раз «Сулугуни», если ничего не путаю и не ошибаюсь. Да, «Сулугуни». И не было в нем еще никакого Чернеца, а дурость «сокина сына», как окрестили генсека в те годы, казалась забавой на пару лет, от силы.
Дождь давно прекратился, я даже не заметил этого, кутался в плащ, шаркая по лужам, пока не добрался до дома.
— Сегодня ты похож на Михалыча, — констатировала солнышко, встречая меня у дверей.
— Раз в год можно же. Наверное.
— Даже три. Новый год не забудь и свой день рождения, который почему-то отмечал сам. И мой тоже, кстати.
— Я даже выпить не успел…
— У тебя еще все впереди, уверяю. Кстати, пока тебя не было, я кое-что нам на завтра запланировала. Вот, смотри афишу.
Оля старательно обвела репертуар кинотеатра «Горизонт». В малом зале значился фильм «Десять негритят» по одноименному роману Кристи. Я никогда не был поклонником дамы Агаты, но поддался исключительно потому, что Оля назвала фамилию режиссера — Говорухин. Человек, создавший такие фильмы как «Вертикаль», «В поисках капитана Гранта», не мог слабать плохое кино. Мог сделать неважный детектив, как это случилось с «Местом встречи…», но посмотреть, в любом случае, стоило.
Голова соображала после услышанного от стряпчего довольно посредственно, да и слова Оли наложились на собственные мысли о Чернеце. Почему-то подумалось, будто они встречались в том самом ресторане. Но нет, лучше уж поспать, а завтра на свежую голову…
Собственно, так я и сказал солнышку. Она, видя, как меня начинает развозить, только подчеркнула сеанс в три и убрала газету.
— О, кажется, начинаешь походить на нормального человека в ненормальное время, — съязвил, появившись на пороге, Михалыч. — И это правильно. Сейчас только пьяный может сказать все, что трезвый пытается скрыть от самого себя.
— Михалыч, я даже не напился. Просто в голове много чего сразу, мысли разбредаются.
— Да, чтоб как следует напиваться, опыт нужен. Ну ничего, выйдешь замуж — помогу, чем смогу.
— Как будто это необходимость.
— Ольга тебе покажет, где необходимость, а где голый расчет.
На что он намекал, я не понял, возмутился только, что он вдруг начал предъявлять претензии тому, на что надеялся весь последний год, если не больше. Михалыч, сам не шибко трезвый — вечерами выходных для него это являлось нормой — только плечами пожал и потопал в кухню. Завозился в холодильнике и тут же сцепился с Олей, не желавшей, чтоб дворник продолжал повышать концентрацию алкоголя. Я устало приплелся следом, но вмешиваться не стал. Солнышко под конец устало заметила, что тот портит жизнь не только и не столько себе.
— Вот и расписывайтесь поскорее, — резюмировал он. Забрал початую бутыль портвейна и отправился к себе, уже больше не влезая в наши отношения. Видимо, все высказал.
А на следующий день мы, как и решили, отправились в кино. Оля могла, но не хотела выбрать вечерний сеанс, как-никак в это время по Первому каналу шел бразильский многосерийный фильм «Рабыня Изаура». Понятия не имею, что солнышко нашла в этом убожестве, с бесконечными повторами, скверными диалогами и посредственными актерами, играющими жизнь бразильской глубинки середины девятнадцатого века. Но не одна она, почти вся женская половина города усаживалась в семь вечера к телевизору, чтоб узнать, как продвигается судьба белой рабыни, и какой еще плантатор предложил ей руку и сердце. Сериал шел уже неделю, но это было только прелюдией — в нем планировалось показать тридцать получасовых серий, хорошо еще сдвоенных для нетерпеливого зрителя. Забегая вперед, скажу, что в тот вечер привычного зрелища Оля не увидела, как и в понедельник и во вторник. Кажется, само Гостелерадио не рассчитало столь сильную любовь нашего обывателя к бразильской «мыльной опере», как именовалась сия продукция за рубежом, а потому перевело только первые десять серий — видимо, думая, что на этом терпение советского человека и закончится. Как выяснилось, напрасно, народ долго требовал продолжения, чего и добился — в очередном новостном сюжете дам поспешили обрадовать продолжением похождений Изауры в самом ближайшем будущем. Ждать пришлось долго, но зато Оля оказалась избавлена от необходимости проводить драгоценный час у голубого экрана, предоставив его нашим маленьким семейным радостям.
А вот фильм Говорухина меня не обрадовал. Да, сделано качественно, не придерешься, да актеры играют хорошо, Вера Друбич, изобразившая роль гувернантки и вовсе выше всяких похвал, но сюжет… признаюсь, я ожидал интерпретации. Живых, ярких обрисовок характеров, едва намеченных «королевой детектива», мощных диалогов, свежих оригинальных ходов. Нет, киноверсия нарочито строго следовала стезе романа и этим отвратила меня. С первых минут стало ясно, а после первого же убийства и вовсе очевидно, кто кукловод в этом доме на острове, уж слишком судья-Зельдин переигрывал, когда пытался замаскировать свою истинную сущность. Ну а дальше пошло по накатанной, я читал этот роман, интерес во мне вызвала, разве что идея покарать ушедших от правосудия преступников, но как же убого и шаблонно выглядели они в романе! Ровно так же бережно их перенесли в кино. И признаться, этим, а еще обычной для нашего времени сексуальной сценой, которые я не любил смотреть на большом экране, только испортили хорошую идею. Ведь можно ж было показать каждого преступника в отдельности, его резоны и доводы, его страхи и сомнения. Да, перелицевав роман, но на то есть сценарист. А в итоге сыграла только Друбич.
Об этом я безо всяких экивоков сказал солнышку, когда мы выбирались из зала, прибавив, что Кристи для меня испорчена собственными шаблонами.
— Наследство, деньги, месть, наследство, деньги, месть. — произнес я, на манер продавщицы пирожных на рынке. — Вот и все, что мы можем увидеть в ее романах.
— А что, есть что-то еще, что движет убийцей?
— Без сомнения. Страх, любовь, ненависть, презрение, скупость, расчет, алчность, — да все грехи человеческие, какие там у церковников записаны. — я попытался вспомнить еще одного не особо любимого выпендрежника патера Брауна, но найти их в памяти не сумел.
— Даже любовь? — несколько удивленно спросила Оля.
— Тем более, любовь, — и вдруг в голове что-то щелкнуло, я хлопнул себя по голове и воскликнул так, что на нас стали оборачиваться: — Ирина! Ну конечно, как же я до сих пор…
Глава 25
Оля, наверное, сразу подумала, что я окончательно потерял разум после такой нагрузки — сперва день рождения главбуха, потом прогулка под холодным дождем и вот теперь детектив, в котором «не осталось никого». Но я лишь сопоставил столь неожиданно ту самую Рину, что получила от Артура много безделушек и едва не одарила ребенком. Я почему-то решил,
